Жигуленко

Жигуленко Евгения Андреевна — Герой Советского Союза,  командир звена 46-го гвардейского женского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии, гвардии лейтенант.

Родилась Евгения Жигуленко 1-го декабря 1920-го года в Краснодаре.

Перед войной Евгения Андреевна училась в Дирижаблестроительном институте (ныне Московский авиационно-технологический институт) и окончила школу лётчиков при Московском аэроклубе.

В составе Красной Армии с октября 1941-го года. В 1942-м году окончила курсы штурманов при Военной авиационной школе пилотов и курсы усовершенствования лётчиков в городе Энгельс, который находится рядом с Саратовом.

На фронтах Великой Отечественной войны с мая 1942-го года по май 1945-го года.

Я был лично знаком с Евгенией Андреевной и общался с ней в 1983-м и 1984-м годах. Себя она называла «лётчицей-налётчицей».

Обратите внимание, что на этой фотографии нет золотой звезды Героя Советского Союза.

Когда я спросил её, как она стала Героем Советского Союза, Евгения Андреевна ответила так: «Когда полк прибыл на фронт, командир полка Евдокия Бершанская не выпускала меня в боевые вылеты в качестве лётчицы, а только штурманом, она дала мне команду усиленно тренироваться в управлении самолётом.

Когда же начались мои боевые вылеты в качестве лётчицы, я стояла первой в строю, как самая высокая по росту, и, пользуясь этим, успевала первой добежать до самолёта и первой вылететь на боевое задание. Обычно за ночь успевала совершить на один вылет больше, чем другие лётчицы. Так благодаря своим длинным ногам я и стала Героем Советского Союза»…

Оказывается, Евгения Андреевна по числу боевых вылетов — на третьем месте среди всех лётчиц полка. Вот данные из книги Ирины Ракобольской и Натальи Кравцовой (Меклин) «Нас называли ночными ведьмами»:

Себрова Ирина	командир звена	1004 боевых вылета
Меклин Наталья	летчик (сначала штурман)	980
Жигуленко Евгения	летчик (сначала штурман)	968

Вот цитата из книги Ирины Вячеславовны Ракобольской и Натальи Федоровны Кравцовой «Нас называли ночными ведьмами»:

У нас весь состав полка был женский. Летчики уже имели опыт работы, инженеры, старшие техники и большинство механиков также, а штурманы и вооруженцы были из вновь обученных девушек, пришедших по призыву комсомола. Были созданы две авиаэскадрильи (АЭ). Всего полк состоял из 115 человек.

Наш учебный самолет создавался не для военных действий. Деревянный биплан с двумя открытыми кабинами, расположенными одна за другой, и двойным управлением — для летчика и штурмана. (До войны на этих машинах летчики проходили обучение). Без радиосвязи и бронеспинок, способных защитить экипаж от пуль, с маломощным мотором, который мог развивать максимальную скорость 120 км/час. На самолете не было бомбового отсека, бомбы привешивались в бомбодержатели прямо под плоскости самолета. Не было прицелов, мы создали их сами и назвали ППР (проще пареной репы). Количество бомбового груза менялось от 100 до 300 кг. В среднем мы брали 150-200 кг. Но за ночь самолет успевал сделать несколько вылетов, и суммарная бомбовая нагрузка была сравнима с нагрузкой большого бомбардировщика.

С первых дней Отечественной войны По-2 начал приносить армии огромную пользу. На нем вывозили раненых, он служил для связи с партизанами в тылу противника, для разведки. Устойчивый в полете, легкий в управлении, наш По-2 не нуждался в специальных аэродромах и мог сесть на деревенской улице или на опушке леса.

Особенно успешным оказалось ночное бомбометание с этих маленьких машин по переднему краю противника. Конечно, днём воевать на нем было невозможно — он представлял собой отличную мишень, а вот ночью малая скорость позволяла поражать цели в ближнем тылу противника с точностью, недоступной для других самолетов того времени. С наступлением темноты и до рассвета По-2 непрерывно висели над целью, сменяя друг друга, методично, через каждые 2-3 минуты сбрасывая бомбы на врага. Поэтому во время войны на всех фронтах всегда участвовали несколько полков на самолетах По-2.

Однако — всегда есть свое «однако» — ночью без радио, без защиты и прикрытия, при полной маскировке на земле надо было точно выйти на цель и поразить ее; без приводных прожекторов найти свой аэродром, где посадочная полоса обозначалась чаще всего фонарями, открытыми лишь с одной стороны. Летчики говорили: «Надо сесть по папироске командира полка».

Вот ещё одна интересная цитата из этой книги:

После Восточной Пруссии к нам в полк впервые приехал командующий фронтом маршал К. К.  Рокоссовский. В феврале ещё девяти нашим девушкам было присвоено звание Героя Советского Союза.

И вот 8 марта, в женский день, Рокоссовский приехал, чтобы вручить Звезды Героев и другие ордена. Ну и, наверное, интересно было ему посмотреть на такое необычное явление, как авиаполк девчонок.

Я помню, как была потрясена, когда вошла в комнату, где находилось не менее десяти генералов (командующий приехал со своими заместителями и, конечно, с Вершининым), чтобы доложить Бершанской, что в зале всё готово.

Я вошла — Рокоссовский встал, и за ним встали все остальные командиры. «Товарищ маршал, разрешите обратиться к командиру полка», — доложила, стою, и все стоят… Рокоссовский предлагает мне сесть, и все садятся тоже…

До меня не сразу дошло — ведь это он встал передо мной, как перед женщиной!

То же повторилось, когда прибежала дежурная по части, кажется, это была Жигуленко. Так мы ещё женщины! И мужчины, даже если это маршал и генералы, встают, когда мы входим! Со мной такое случилось впервые за годы войны, мы так привыкли вытягиваться в струнку перед высшим командованием.

Может быть, читателям не очень понятно моё изумление, но, наверное, его хорошо поймут те, кто служил в армии, особенно в годы войны.

Выступая перед полком, Рокоссовский сказал: «Слыхал я легенды о вашем полку, ещё когда командовал Первым Белорусским фронтом. Мне это казалось сказкой. Теперь вижу, что это быль. Я вижу женский авиационный полк.

Говорят, что вы не хотите принимать к себе в полк мужчин. Это хорошо, вы и сами дойдёте до Берлина…» Да, мы дошли до Берлина, вернее, до Нойбранденбурга, расположенного немного севернее. Впереди было ещё два месяца боев…

Вот и ещё одна интересная и необычная цитата из этой книги:

В феврале 1945 года фронт подошёл к Восточной Пруссии. Мы вступали на землю врага…

На деревьях у границы висели плакаты: «Мы идём как мстители!» К мести призывали нас на митингах и собраниях. Солдаты несли в карманах адреса немцев, которые были в их домах во время оккупации…

Города горели, вдоль дорог валялись детские коляски, перинный пух покрывал деревья. Людей мы не видели, казалось, что все успели убежать. Запах горящего человеческого жилья был невыносим, он долго преследовал нас.

И мы вспоминали, как при отступлении на Тамани немцы поджигали поля и виноградники, как в Краснодаре мы впервые увидели оборудованные врагом машины-душегубки, в которых выхлопным газом убивали перевозимых людей. Столько лет прошло, но забыть этого нельзя!

Восточная Пруссия поразила нас благоустроенностью жилья, хуторами, где в домах стояла полированная мебель и никогда не виденные нами холодильники. Как правило, над двуспальной кроватью висела стандартная литография Богоматери с младенцем…

Стада чёрно-белых недоенных коров умирали на холмах, а около дворца Геринга всё ещё стоял вооруженный караул… А внутри — ковры, хрусталь и зеркала. На некоторых вещах я сама видела этикетки: «Сделано в СССР»…

После белорусских и польских деревень, когда в хату надо было проходить через овечий или коровий хлев, всё, что мы видели в Пруссии, потрясало нас.

С мирными жителями Германии мы встретились только в районе Данцига. В наших душах уже не было ненависти. Мы подкармливали голодных людей и не боялись выстрелов из-за угла.

Бомбовая нагрузка самолётов ПО-2 составляла от 200-т до 300-т кг., но за счёт множества боевых вылетов, совершаемых за одну ночь, с каждого ПО-2 за ночь сбрасывали больше бомб, чем за сутки со штурмовика ИЛ-2 или с полноценного боевого  бомбардировщика.

Получается, что за 968-мь боевых вылетов Евгения Андреевна сбросила на фашистов не менее 200-т тонн бомб, а сколько фашистов уничтожила даже невозможно себе представить!

После Победы мужественная лётчица продолжала службу в Вооружённых Силах СССР. В 1955 году она заочно  окончила Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. С 1955 года гвардии майор Жигуленко Е. А. — в запасе, а затем в отставке.

Вот выдержка из воспоминаний знаменитой Марины Чечневой:

После долгих лет разлуки мы сидели у неё в кабинете. Бывшая летчица, моя однополчанка Герой Советского Союза Евгения Андреевна Жигуленко была в тот период председателем профсоюза работников госучреждений, членом краевого Совета профсоюзов, депутатом Сочинского горсовета. Было это в 1963 году.

Непрерывно звонил телефон. Из разговоров, которые вела Женя Жигуленко, мне стало ясно, что нам пока не удастся побыть вместе: слишком многим людям одновременно была нужна моя боевая подруга, каждый час её времени был на строгом учёте. Поняв это, я испытала одновременно и радость, и волнение…

Ей было двадцать лет, когда началась война. Студентка второго курса Московского дирижаблестроительного института, она без отрыва от учебы отлично окончила Московский аэроклуб и к тому времени была летчицей-спортсменкой и парашютисткой.

В октябре 1941 года Женя Жигуленко пришла в здание академии имени Жуковского, где находился сборный пункт девушек, направлявшихся на формирование женской авиационной части.

Я с ней познакомилась в авиационном училище в Саратовской области и потянулась к женственной, обаятельной, остроумной девушке.

Когда наш полк перелетал на фронт, на одном из промежуточных аэродромов по пути к Сталинграду мы произвели посадку около деревни. У каждого экипажа был свой бортпаёк, и мы сбились в кружок, чтобы перекусить и отдохнуть.

Но бортпаек — это прежде всего сухомятка. И девчата шутили насчёт того, чем бы промочить горло.

Вдруг от группы отделилась Женя Жигуленко. Она чётко подошла к командиру эскадрильи Амосовой и попросила разрешения отлучиться на несколько минут в деревню. Комэск разрешила. Тогда Женя лукаво глянула на Полину Макагон, загадочно улыбнулась и исчезла.

«Куда? — недоумевали мы.— Что она задумала?»

Всё разъяснилось, как только мы увидели приближавшуюся подводу, а на ней двух девушек. В одной из них мы сразу узнали нашу Женьку. Добродушная улыбка разлилась по её лицу. Подъехав к самолетам, она легко соскочила с телеги и направилась к комэску.

— Товарищ командир,—доложила она,—получите бидон молока! Это их подарок,— кивнула Жигуленко на стоявшую рядом молодую колхозницу…

Первой летчицей, с которой Жигуленко летала на фронте, была Полина Макагон, по характеру полная её противоположность. Рассудительная, спокойная и вроде бы неторопливая Полина хорошо дополняла свою стремительно-неудержимую подругу. Летая штурманом, Женя одновременно выполняла обязанности и начальника связи эскадрильи.

Боевое крещение она приняла в июньскую ночь 1942 года, во время жестоких боев на реке Миус. Перед первым вылетом она передала комиссару эскадрильи Ксении Карпуниной свое заявление: «На выполнение боевого задания я желаю идти коммунисткой. Священное звание члена партии клянусь оправдать с честью. Буду до конца предана делу Коммунистической партии, буду защищать Родину, не щадя своих сил и самой жизни».

В эту ночь Жигуленко открыла личный счет мести врагу…

Фронтовая жизнь не огрубила её порывистой, нежной девичьей души. Женя очень любила природу. В редкие часы отдыха она отправлялась на рассохшейся лодке вверх по реке. Вымокшая, усталая, но счастливая и довольная, возвращалась с охапками водяных лилий в общежитие.

Её летчица Полина Макагон часто находила в своей кабине цветы, которые Женя успевала нарвать за несколько минут до старта. Ей хотелось порадовать подругу, с которой она направлялась на задание.

Полине Макагон шел двадцать второй год, но выглядела она старше своих лет. В полк пришла уже опытной лётчицей. Как и Женя, была влюблена в небо. Полина знала, что Женя мечтает тоже стать летчицей, и помогала ей до тонкости изучить машину…

В ночь на 14 августа 1942 года экипаж Макагон—Жигуленко вылетел на очередное задание. Тьма стояла кромешная, лишь в кабине летчицы чуть светились стрелки приборов.

Самолет шёл ровно, лишь изредка проваливаясь вниз. Потом девушки ненадолго попали в восходящие и нисходящие потоки воздуха. И наконец пересекли Сунженский хребет. Скоро должен был появиться населенный пункт Павлодольская на Тереке. Проверив расчёты, штурман убедилась, что они идут точно по курсу.

И вдруг самолет сильно тряхнуло. Одновременно где-то невдалеке ослепительно сверкнула змейка молнии. Громовой раскат заглушил гул мотора. Началась гроза.

Гроза в воздухе была для По-2 страшнее любого, самого сильного вражеского обстрела. Однажды в нашей дивизии от грозы сгорело в воздухе сразу несколько машин.

Новая вспышка молнии осветила клубящийся хаос грозовых туч и потоки воды, низвергавшиеся на землю. Тучи становились всё плотнее. Сквозь них невозможно было «нащупать» цель. Пришлось снизить заданную высоту бомбометания. Но под кромкой облаков их стало трепать ещё сильней. Летчица с великим трудом удерживала самолет.

Посоветовавшись, решили обойти грозу. Штурман изменила курс, засекла время. Летчица строго выполнила все команды. Вокруг была всё та же темень. Только молнии теперь сверкали не слева, а справа. Машину по-прежнему бросало из стороны в сторону. Полина напрягала последние силы.

Наконец их По-2 вынырнул рядом с заданным пунктом. Альтиметр показывал 800 метров. Жигуленко с помощью САБ осветила цель, внимательно осмотрелась и сбросила бомбы.

На земле вспыхнуло три пожара. Убедившись в этом, летчица развернула самолет на обратный курс.

Немцы, видимо, не ждали налёта в такую погоду. Словно спохватившись, рванулись вверх прожекторные лучи и стали шарить по небу, рассекая его на тёмные четырехугольники. Ударили зенитки. Но экипаж был уже вне досягаемости огня и шёл на свой аэродром.

Гроза не унималась. Самолёт словно плыл в сплошном ливне. Чёрное от грозовых туч небо сливалось с чёрным провалом земли. Сориентироваться в такой обстановке весьма сложно. Но штурман с честью вышла из положения и вывела самолет точно к своему аэродрому…

А бывали испытания и потрудней. Например, в районе Грозного, когда самолет Макагон—Жигуленко, имевший на борту бомбовую нагрузку, наткнулся при взлете на неожиданное препятствие (взлетная площадка была весьма неудобной). Летчица не растерялась, быстро выключила мотор и посадила машину. Для штурмана же эта посадка была неожиданностью, и Женя сильно ударилась о приборную доску. На мгновение она даже потеряла сознание.

К великому счастью, бомбы не взорвались. Летчица и штурман отделались испугом, если не считать ушибов и незначительных травм. Отказавшись от лечения, они уже через два дня снова вылетели на задание.

Мысль о том, чтобы стать летчицей, не покидала Женю ни на минуту и, когда Полину Макагон назначили командиром эскадрильи, Жигуленко добилась своего…

Ноябрь 1943 года выдался в Крыму холодным и ветреным. День за днем метеосводка заканчивалась двумя лаконичными словами: «Погода нелётная».

В ту ночь ветер бушевал с какой-то особой силой. Он приносил эхо выстрелов и запах гари: на Эльтингене шли беспрерывные бои.

В течение двадцати шести ночей совершали мы отчаянные рейсы к десантникам.

И вот однажды я вылетела вслед за Евгенией Жигуленко. Штурманом у неё была Полина Ульянова.

Я видела, как при подходе к цели их самолет плотным кольцом схватили прожекторы. Видела, как самолет Жигуленко заметался из стороны в сторону, уклоняясь от разрывов зенитных снарядов. Видела, как мастерски Женя вышла из-под обстрела и вновь взяла курс на цель. Долго её самолет не мог выйти из перекрестных лучей прожекторов. Прошло ещё несколько томительных секунд. И вдруг маленький По-2 начал быстро снижаться.

Сердце сжалось от боли: неужели сбили?

Гитлеровцы, видно, решили, что самолет обречён, и перестали его обстреливать. А машина, чуть было не коснувшись земли, вдруг приняла горизонтальное положение и над головами растерявшихся фашистов понеслась к морю. Израненный, искалеченный самолет набрал над морем нужную высоту и вновь вернулся к Эльтингену, чтобы выполнить задание. Груз был сброшен точно в цель…

Только на аэродроме, увидев её искореженную машину, мы поняли, какой подвиг совершила наша скромная Женя.

Вслед за отступавшим под натиском советских войск противником наш полк продвигался на запад. 10 июля 1944 года Жигуленко со штурманом Ниной Даниловой получила задание уничтожить группировку фашистов в районе Гнесичей в Белоруссии. Впервые за время войны в этот раз мы вылетали днём. Женя зашла на цель на высоте 400 метров вместо заданных 700. Штурман Данилова сбросила бомбы на головы гитлеровцев. Несмотря на то, что противник обстреливал их машину из пулемётов, девушки строго выдержали заданный курс и отбомбились точно. Позднее в районе, где они сбросили бомбы, было обнаружено около двадцати убитых немецких солдат.

Однажды во время срочного перебазирования полка Женя Жигуленко попали в автомобильную катастрофу. Очнулась она в госпитале, в большой залитой солнцем комнате, на постели с белоснежным бельем. Ощупала себя — руки и ноги на месте. Пошевелилась — всё вроде в порядке. «И в таком состоянии вылёживаться в госпитале? Не бывать этому!»—решила она.

Деликатно, но твёрдо начала просить врачей о выписке — ничего не выходит. Попыталась хитростью получить свою одежду со склада — убедилась, что всё напрасно. Но не такой человек Женя, чтобы отказаться от задуманного.

Плотно закутавшись в госпитальный халат, расстроенная, вышла она во двор, потом выглянула на улицу, попыталась остановить машину. И удача улыбнулась ей. Так в госпитальном халате прикатила на грузовике в деревушку, где стоял полк.

Поздно вечером за беглянкой приехали из госпиталя и под охраной увезли её. В этот раз отсутствовала она всего один день. После консилиума врачи выписали её, при условии, что в течение нескольких суток она будет отдыхать в части. Слово Женя дала. Но разве усидишь, когда подруги уходят на задание и кругом столько дел!

На следующий день Жигуленко снова включилась в боевую работу…

8 октября 1944 года Женю назначили на должность командира звена. А 23 февраля 1945 года она узнала ошеломившую её новость. В этот день в полку был оглашен Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении девяти девушкам высокого звания Героя Советского Союза. Среди них была и гвардии лейтенант Евгения Жигуленко.

В её летной книжке было записано 968 боевых вылетов в качестве штурмана и летчика.

После окончания войны Женя ещё десять лет прослужила в Советских Вооруженных Силах. Она летала штурманом на Дальнем Востоке, одновременно училась на заочном факультете Военно-политической академии имени В. И. Ленина, успешно окончила её.

Уволившись из армии, Жигуленко уехала в Сочи, но не отдыхать, а работать. И здесь, в Сочи, мы встретились спустя много-много лет.

Ещё в первые минуты нашей встречи я заметила груду писем у неё на столе. Пока Женя вела прием, я, с её разрешения, стала читать их. В одном жители Тоннельной улицы благодарили своего депутата за оказанную помощь. Теперь их улица оделась в асфальт, а в дома проведены водопровод и канализация. В другом письме у Евгении Андреевны просили совета молодожены, в третьем—пожилая женщина жаловалась на задержку пенсии…

— Женя, а что связано с этим письмом? Расскажи, если не секрет.— И я прочитала вслух следующие строки: «Спасибо Вам и поклон большой, Евгения Андреевна! Я теперь имею свою цель в жизни. Это такое счастье — приобрести знания и применять их для блага народа».

Женя взглянула на письмо, и глаза ее потеплели.

— Это действительно интересно. Письмо связано с судьбой одного паренька… —сказала она. — Коротенько расскажу. Пишет мне Николай Зырянов. Юноша этот работал на стройке подсобным рабочим и мечтал приобрести специальность… Я помогла ему поступить в Новочеркасское училище механизации. Зырянов будет специалистом. Вот и вся история, Марина…

Время летит, и его не остановишь. Теперь я чаще вижу Женю Жигуленко — она работает в Москве, в Министерстве культуры РСФСР. Дел у неё великое множество, но Женя всё так же приветлива, проста, человечна. И нет для неё ничего дороже, чем дело, которому она служит. О таких людях принято говорить, что вместе с сердцем им подарен природой «вечный» двигатель… Моя боевая подруга Евгения Андреевна Жигуленко принадлежит, несомненно, именно к таким щедрым и неутомимым людям. И я горжусь этим.

В 1976 году окончила Всесоюзный государственный институт кинематографии, работала режиссёром киностудии имени А. М. Горького. Создала два фильма, которые получили признание: «В небе ночные ведьмы» и «Без права на провал».

Профессию кинорежиссёра Евгения Андреевна выбрала целенаправленно: чтобы увековечить память об участии уникального женского гвардейского полка ночных бомбардировщиков в борьбе с фашистами. Она окончила режиссёрский факультет  Всесоюзного государственного института кинематографии в возрасте 56-ти лет и в том же  1976-м году сняла фильм «Одни сутки из тысячи ста», в котором выступила и сценаристом, и режиссёром. Этот мало кому известный фильм рассказывает о первом вылете юных лётчицы и штурмана на вражеский объект.

А уже в 1981-м году на экраны всего Советского Союза вышел главный её фильм «В небе ночные ведьмы». Вот несколько кадров из этого фильма:

Фильм правдиво показывает жизнь полка во время боев и передышек. Так как действующие лица — в основном, молодые девушки, а не серьёзные дяденьки с автоматами, в смертельно опасных условиях находится время для милых развлечений.

Но война есть война…

Благодаря фильму «В небе ночные ведьмы» о подвигах боевых подруг Евгении Андреевны узнали многие жители нашей страны, да и не только нашей… Этот фильм даже переведен на английский язык! Его показывали по шведскому телевидению.

А вот афиша третьего фильма Евгении Андреевны:

Из воспоминаний актёра Станислава Садальского, сыгравшего роль бродячего артиста в этом фильме:

Сегодня вспомнил… Снимали картину в Ялте. Утром должна быть съёмка мамы и (Василька), мальчика-героя, и чего-то  задерживается… меня просят зайти к режиссеру, в «Украину».
Иду в гостиницу, Жигуленко  нервничает…
- Стас, а как  ты отнесёшься, если я сыграю маму героя?!
- ……………………………..
- У меня никого родных, умер сын, муж бросил, а кино — это мой ребенок, пусть останется что-то после… моё изображение и голос…
- …………..А почему… нет?! Евгения Андреевна?! Мне нравится Ваша идея! А то,что Вы старая, это даже хорошо, может, Вы за войну постарели!!
- Мартынова боюсь, одно его слово и вылечу, он член Ленинского комитета… хотела взять на Лозового Кайдановского, а мне худсовет студии Горького категорически:
- «Либо Мартынов, либо никто!!»

Через час мы уже снимались в Бахчисарае. С Андреем мы учились вместе в ГИТИСе, я ему просто  по-дружески сказал:
- Сиди и не пи*ди!

Фильм  остался. Его несколько раз в год демонстрируют по ТВ, а когда показывают эпизод с мамой, я светло вспоминаю Жигуленко… посмотрите этот фрагмент  с 57 минуты.

Евгения Андреевна была членом Комитета советских женщин.

Евгения Андреевна имела 20-ть правительственных наград, в том числе восемь орденов.

Евгения Андреевна Жигуленко прожила до 2-го марта 1994-года, похоронена в Москве на Троекуровском кладбище.

В 1995-м году в северо-восточной части города Краснодара появилась улица имени Евгении Жигуленко. Есть улицы её имени и ещё в нескольких городах СНГ.

Вечная память героической, умной и красивой женщине! Пусть жители России и стран СНГ никогда её не забывают!